«Работа с сознанием — это прагмема»
М. Мамардашвили
«Работа с сознанием — это прагмема»
М. Мамардашвили
Цена - 5000 руб.
Где купить - АНО "Пропповский Центр" +7(921)887-78-00
Крестьянские свадьбы были мистериями, то есть празднествами и ритуалами посвящения одновременно. В них участвовали те, кто «раздавал» смыслы - обозначал, определял то, что в данный момент происходит, - и те, кто не знал этих смыслов. Смысловая ткань свадьбы сложно организована: какие-то метафоры знакомы и понятны, какие-то раскрываются через ассоциации, а до каких-то нет доступа вовсе. А. Н. Веселовский писал о фольклорных метафорах следующее: «поэтические формулы — это нервные узлы, прикосновение к которым будит в нас ряды определенных образов»[1]. Но писал он это полтора века назад, современный человек не всегда опознает связи этой нервной ткани. О русской традиционной свадьбе знают очень многое: этнографы и фольклористы описывали свадьбы разных регионов России в течение двух веков. Наша задача – разглядеть за рассказами о свадьбе и ритуальными текстами те смыслы и ценности, которые обретали, полагали и транслировали участники этих действ. Мы будем говорить о перипетиях деревенской свадьбы, для которых нет явных толкований – о неудачном сватовстве, о божаткиных блинах, которые нужно украсть, о молодках, которых нужно «убить», о «мужике с крюком» и его странных приговорах, о «грязных» свекровях, которых нужно помыть, о ритуале «залости» и побасульках, по которым принято стрелять.
Т Е М Ы С Е М И Н А Р О В
«Неудачное» сватовство
Одним из важных составляющих свадебного обряда является сватовство. Мы часто слышим от деревенских женщин рассказы о том, как к ним сватались. Причем у каждой оказывается сразу несколько рассказов о том, как она отказывала, и сватовство заканчивалось «неудачно». В некоторых случаях для нас это было удивительно, так как парень часто заручался согласием девушки, предупреждая о сватовстве. Если она соглашалась, это называлось «договорились». В качестве «залога» она могла дать ему платок или кольцо. Но и в таких случаях сватам могли отказать:
Полюбила паренька из-за реки
Да отдала колечко с правоёй руки
Да отдала, а после скаялася,
Да при народе в ножки кланялася:
«Ты отдай-отдай колечико назад...»
Мы рассмотрим случаи «неудачного» сватовства и обстоятельства возвращения «залога».
О воровстве блинов и божаткиной чести
В рассказах о «хороших» свадьбах наши собеседники сходятся во мнении, что залог любого успешного праздника – веселье. А веселыми люди бывают не столько от вина, сколько от готовности радоваться. Чем проще в общении люди, тем меньше они ждут, что их будут развлекать. Многие вспоминают, что одно из самых азартных свадебных развлечений в деревнях на реке Мезени – воровство блинов на второй день свадьбы. Блинами теща угощала зятя на второй день праздника не только на Мезени, но только там нам рассказывали, насколько изобретательно действовала партия молодой жены во главе с ее божаткой, чтобы испечь ведро блинов на всю свадьбу и доставить их ко столу горячими. Тем временем партия парней из деревни жениха и/или его родственников проявляла столько же изобретательности в поиске места, где пекут блины, и в отвлечении внимания божатки от блинной святыни. Блины должны быть на столе – это главный императив второго дня здешней свадьбы. Если блины украдены, божатка заплатит за их возвращение немалый выкуп. Слушая однажды рассказ свадебной божатки о ее успехах в блинных баталиях, я не удержалась и спросила, а что же служит ставкой в этой игре. «Божаткина честь!», - не задумываясь, ответила она.
Таскание свекрови в баню
На второй день свадьбы гости тащили свекровь в баню на санях, где ее "мыли" сажей. Невестка (молодка) должна была отмыть свою свекровь. На примере видеозаписи «таскания свекрови», сделанной в экспедиции 2014 года, рассмотрим участников и атрибуты свадебного ряжения.
Залость
В середине ХХ века на Мезени был распространен обычай “ставить новисьну”/“делать залость” — участник сенокоса, в первый год выходивший в качестве полноценного работника в бригаду, должен был принести бутылку водки, за что один из молодых мужчин залезал на ель и срубал часть веток почти у самой вершины. Такая ель становилась “новисьной”, или “залостью”, нового участника. Чаще всего “залость” делалась для подростков в качестве своеобразной инициации, однако прежде это был ритуал посвящения для молодок, вышедших замуж в другую деревню.
Ловля молодок
В деревне Лебская и некоторых ближайших деревнях Лешуконского района Архангельской области нами был зафиксирован обряд «убийство» или «ловля» молодок. Самые поздние воспоминания о нем относятся к 1980-м гг. На Петров день или в петровское заговенье (июнь-июль) замужние женщины деревни наряжались в «охотников» и шли в те дома, где жили молодки-первогодки! «Охотники» требовали у мужа и свекрови «мяса» (то есть жену/невестку), ловили убегающих молодых женщин и каждую пойманную ритуально «разрубали». Спасти от такой участи молодки могли свекровь или супруг, откупившись от женщин –«охотников». В чем смысл ритуального убийства старших женщин младшей, какое значение имеет участие мужа и реакция свекрови в ситуации откупа и что на самом деле помнят об этом обряде пойманные молодки?
Стрельба по побасулькам
В наших полевых интервью тема свадьбы является одной из самых частотных. Свадебный обряд включает в себя самые разные действия, одним из которых является стрельба из ружей. Молодые парни во второй (реже – в первый) свадебный день вдруг начинают палить из охотничьих ружей или просто в воздух, или по «побасулькам» (резным украшениям дома): «конькам» и «курицам».
Мужик с крюком
Как нам рассказывали пинежане, «на другой день после свадьбы с крюком ходили. Вот возьмут эту кочергу и ходят с ней, и выговаривают слова. Помню, старик слепой был, все говорил:
Граждане бояре, граждане государе!
Разрешите мне у вас повеселиться,
Чарочку вина пропустити.
С кочергой ходит, выколачивает — кочергой стучит по полу.
Разрешите мне Вам сказки, прибаутки рассказать.
Разрешите к Вам ворваться.
И пойдет у него складно, ладно. Не только сказки, всё рассказывал».
Мы попробуем опознать персонажа, которого изображал тот, кто приходил с крюком, а также понять его «сказочное» послание.
Светлана Адоньева — фольклорист, антрополог, доктор филологических наук, профессор. Автор научных публикаций и книг, в том числе — «Сказочный текст и традиционная культура» (2000), «Категория ненастоящего времени» (2001), «Прагматика фольклора» (2004), «Дух народа и другие духи» (2009), «Символический порядок» (2011), («Адоньева С., Олсон Л. Миры русской деревенской женщины: традиция, трансгрессия, компромисс» (в соавт. с Л. Олсон) (2016). Лауреат Приза Американского фольклорного общества и Чикагского университета за лучшую книгу по фольклору 2013 г. (Laura J. Olson, Svetlana Adonyeva. The Worlds of Russian Village Women: Tradition, Transgression, Compromise. University of Wisconsin Press, 2013). Один из учредителей АНО «Пропповский Центр: гуманитарные исследования в области традиционной культуры». Руководитель исследовательского проекта «Первичные знаки, или Прагмемы». Область интересов: фольклор и ритуал, прагматика устной речи, феноменология пространства и проксемика социальных отношений, антропология возраста, российская повседневность.
Любовь Голубева — фольклорист, культурный антрополог. С 2003 года многократная участница ежегодных экспедиций СПбГУ на Русский Север. В 2008 году окончила филологический факультет СПбГУ по специальности «Литературоведение» и дополнительной специализации «Фольклористика», в 2010 — защитила магистерскую диссертацию «Посвящаемые и посвящающие в родильном обряде: конфликт дискурса и практики». В 2017 году защитила выпускную классификационную работу «Тканевые коллекции в женских нарративах и практиках» в аспирантуре филологического факультета СПбГУ по направлению «Фольклористика". С 2015 по 2017 годы — координатор и руководитель научно-образовательного проекта «Университет детей в Санкт-Петербурге». С 2017 года — научный сотрудник АНО «Пропповский Центр: гуманитарные исследования в области традиционной культуры» и участник научно-исследовательского проекта «Первичные знаки, или Прагмемы».
Софья Куприянова — фольклорист, антрополог. Родилась в Ленинграде в 1986 г. В 2010 году окончила филологический факультет СПбГУ. В 2012 году защитила магистерскую диссертацию по теме «Культура укачивания и традиция колыбельных». В 2016 году защитила выпускную классификационную работу «Традиция колыбельных в русской культуре» в аспирантуре филологического факультета СПбГУ по направлению «Фольклористика». С 2004 года участница экспедиций СПбГУ на Русский Север. Участник проектов «Источниковедческий анализ и подготовка звукового аналога «Свода русского фольклора. Былины» (на материалах Фонограммархива отдела фольклора ИРЛИ РАН). (№ проекта 12-34-01056), «Коммуникативные конвенции устной речи» (№ проекта 31.48.1033.2012). Участник научно-исследовательского проекта «Первичные знаки, или Прагмемы». Область интересов: фольклор материнства и детства, техники тела, практики повседневности.
Инна Веселова — фольклорист, антрополог, кандидат филологических наук, доцент Санкт-Петербургского государственного университета. Руководитель ежегодных фольклорно-антропологических экспедиций на Русский Север. Автор многочисленных научных публикаций, составитель коллективных монографий и сборников статей, среди которых «Современный городской фольклор»(2003); «Речевая и обрядовая культура Русского Севера. Филологический практикум» (2012), «Комплекс Чебурашки, или общество послушания» (2012). Со-руководитель исследовательского проекта «Первичные знаки, или Прагмемы».
Лилия Петрова — филолог, антрополог, дизайнер-иллюстратор. Куратор тематического Интернет-ресурса www.pragmema.ru, соавтор и дизайнер серии продукции «Русская глиняная игрушка», сотрудник АНО «Пропповский Центр: гуманитарные исследования в области традиционной культуры». С 2013 г. сотрудничает с исследовательским проектом «Первичные знаки, или Прагмемы», постоянный участник проекта с 2015 года.
Юлия Мариничева — филолог, фольклорист, культурный антрополог. Родилась в Ленинграде в 1984 г. В 2007 году окончила филологический факультет СПбГУ. В 2009 г. Защитила магистерскую диссертацию на факультете антропологии Европейского университета в Санкт-Петербурге (тема «Именования и обращения в русских сказках о животных») и в том же году — магистерскую диссертацию по специальности «Мифология и фольклористика» на филологическом факультете в СПбГУ (тема «Правильная» / «неправильная» похвала на Русском Севере: заметки о речевом этикете»), в 2012 г. — кандидатскую диссертацию ("Русские сказки о животных: историография, сюжеты и персонажи"). Филолог, фольклорист, антрополог, кандидат филологических наук. Старший преподаватель кафедры истории русской литературы филологического факультета СПбГУ. Сотрудник АНО «Пропповский Центр: гуманитарные исследования в области традиционной культуры». Постоянный участник фольклорно-антропологических экспедиций филологического факультета СПбГУ на Русский Север. Автор ряда научных статей, в том числе в сборнике «Комплекс Чебурашки, или Общество послушания» (2012). С 2011 г. участник исследовательского проекта «Первичные знаки, или Прагмемы»
Надежда Курзина — филолог, фольклорист. Родилась в Санкт-Петербурге в 1992 г. С 2010 года принимала участие в фольклорно-этнографических экспедициях СПБГУ. В 2015 году закончила бакалавриат, тема выпускной работы: "Фольклорный и обрядовый контекст социального статуса: Молодка. Русский Север". В 2017 году защитила магистерскую диссертацию на тему: "Девья воля и бабья волокита" - героини севернорусских волшебных сказок. С 2018 года - сотрудник АНО «Пропповский Центр: гуманитарные исследования в области традиционной культуры» и участник научно-исследовательского проекта «Первичные знаки, или Прагмемы».
